Лавка древностей краткое содержание. Чарльз Диккенс «Лавка древностей

Двенадцатилетняя Нелли живет в фантастическом окружении диковинных вещей: это заржавленное оружие, рыцарские доспехи, старинная мебель и гобелены, изваяния восточных божков. Каждую ночь Нелли остается одна. Ее дед – неисправимый картежник. Правда, играет он, чтобы обеспечить будущее внучки, но его преследует неудача. Уже проиграны скромные сбережения и деньги, полученные под залог его лавки древностей. Ее владельцем становится злобный карлик Квилп, а Нелли и дед, к великому горю подростка Кита, влюбленного в девочку, уходят из дому куда глаза глядят. Очень разные люди встречаются им в пути: хитрые комедианты-кукольники; бедный деревенский учитель, который в отличие от Сквирса – сама доброта; хозяйка музея восковых фигур миссис Джарли, женщина ласковая и заботливая. Она дает Нелли работу, и девочке живется спокойно, пока дед снова не начинает играть. Он крадет деньги, заработанные внучкой, и кочет ограбить добрую хозяйку музея. Однако Нелли не дала свершиться преступлению. Ночъю она уводит деда из-под гостеприимного крова миссис Джарли.

.Дорога ведет путников в большой промышленный город. На одну ночь их приютил фабричный кочегар. И опять они в дороге – в холод и дождь. Нелли хочется поскорее выйти на простор полей и лугов, но путники устали, они еле бредут и видят удручающие картины горя в Черном крата фабрик и шахт. Неизвестно, чем бы кончился этот тяжкий путь, если бы не счастливая случайность: встреча с добрым учителем, который опять пришел им на помощь. В маленьком доме-сторожке при старинной церкви Нелли и ее дед находят себе пристанище, но ненадолго: девочка уже смертельно больна и вскоре умирает. Умирает от горя и потерявший рассудок старый Трент.

Роман «Лавка древностей» (1840) задуман как фантастическая история, как сказка. Здесь Диккенс дал волю своему особому пристрастию ко всему причудливому и странному, к игре контрастов. Уже с самого начала образ девочки, окруженной диковинами, задает тон всей книге. Диккенс окружает ее не только странными вещами, но и странными людьми. Иногда они страшноваты, гротескны, как уродливый Квилп, который все время кривляется и совершает ни с чем не сообразные поступки: глотает целиком яйца в скорлупе, пьет кипяток, сидит на спинке стула или на столе, а завладев антикварной лавкой, укладывается спать в маленькую кроватку Нелли. Но Квилп еще и чудовищно коварен, в нем есть что-то сверхъестественное. Это сказочный злой тролль, который только и думает, как бы навредить добрым людям. Он богат, но мы и в этом случае не знаем, как он разбогател: в его конторе нет никаких следов дела. Все здесь мерзость и запустение, в этой грязной дощатой хибарке, где восемнадцать лет стоят часы, в чернильнице нет чернил, а рабочий стол служит хозяину ложем. Но приметы дела Диккенсу и не нужны. Он рисует нам не реального дельца, а беса, который воплощает зло и жестокость точно так же, как Нелли олицетворяет добро и человечность.

Главной героиней произведения является двенадцатилетняя девочка Нелли. Она вместе с дедушкой живет в антикварной лавке. Выросшая среди необыкновенных вещей, девочка словно впитала в себя их дух.

Дедушка Нелли заядлый игрок. Каждую ночь он уходит в игорный дом, руководствуясь благородной целью – заработать денег на образование внучки. Однако он только проигрывает деньги. В результате из-за долгов его лавку забирает злобный карлик Квилп. Карлик предстает в качестве злого тролля, который поедает яйца полностью со скорлупой, пьет кипяток и сидит на спинке стула. Забрав лавку у старика Квилп спит в детской кроватке Нелли.

Девочка уходит из дома в поисках лучшей жизни. Этот факт очень расстраивает мальчишку, который служит в магазинчике, и тайно влюблен в Нелли. Однако он ничем не может ей помочь. Нелли вместе с дедушкой отправляется в странствие с циркачами-кукольниками. Заподозрив, что спутники хотят разлучить их с дедушкой, они покидают их. В небольшой деревне Нелли находит приют в доме бедного учителя. Он даже разрешает Нелли ходить в школу вместе с ним и посещать занятия.

Продолжая свое путешествие, странники оказываются у добродушной хозяйки выставки восковых фигур. Женщина предлагает не только кров, но и работу для маленькой Нелли. На какое-то время жизнь наладилась, но дедушка снова стал играть. Крупно проигравшись, он крадет деньги внучки, планирует ограбить хозяйку, чтобы отыграться в следующий раз. Нелли уговаривает дедушку уйти, дабы не уберечь его от совершения преступления.

Дальнейшее путешествие не несет ничего хорошего. Путники не могут найти ни дома, ни еды. Им приходится ночевать на улице, мокнуть под дождем. На некоторое время семью пустил переночевать работник местного завода. Однако странники были вынуждены продолжить путь.

Промокнув под дождем, Нелли сильно заболевает. В момент отчаянья семья вновь встречается с сельским учителем. Он находит для них приют в церковной сторожке. Однако смертельное заболевание уносит жизнь Нелли. Лишившись разума от горя, умирает и старик.

Роман Диккенса, несмотря на печальную концовку, является сказкой. В нем писатель противопоставляет одних героев другим. Маленькая Нелли предстает доброй волшебной феей. Она не по годам умна и добра. Дедушка, проигрывающий все деньги в карты, ее противоположность. Хотя и он не лишен положительных черт, ведь он очень любит внучку, да и играет с благой целью выручить деньги на ее образование. На примере встречающихся на пути людей Диккенс показывает, что в мире могут быть как хорошие, так и плохие люди.

Сцены жестоких испытаний, которым подвергаются дети в произведениях Диккенса не оставляют сомнений, что писатель сильно переживает за их судьбы. Показывая читателям сложности жизни детей, он старается защитить их.

Картинка или рисунок Лавка древностей

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание басни Крылова Зеркало и обезьяна

  В один погожий летний день, обезьянка нашла где-то зеркало, и стала в него глядеться. Там, видя свое отражение, она смеялась.

• Краткое содержание Шварц Рассеянный волшебник

  Сидоров Иван Иванович в сказке добрый, но очень рассеянный учёный-волшебник. У него было много разных полезных изобретений. Была машинка-будильник, машинка прогоняющая злых людей

• Краткое содержание Хейли Отель

  Самый обычный вечер в отеле Сент-Грегори превращается в настоящий кошмар. Сначала на 11-м этаже компания нетрезвых молодых людей пытается изнасиловать Маршу Прейскотт

• Краткое содержание Толстая Кысь

  Основные действия происходят в Москве после пережитого триста лет назад взрыва. Сам же город называется именем самого главного Фёдора Кузьмича. Люди же утратили все свои знания и приобретённую цивилизацию.

• Краткое содержание Пара гнедых Тендряков

  1929 год. Год надежды и начинающихся репрессий. В России идет коллективизация. В нашей деревне тоже. В теплый летний день навстречу друг другу едут телеги со скарбом. Бедняки переезжают в дом богачей

Третье, пересмотренное издание перевода.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В апреле 1840 года я выпустил в свет первый номер нового еженедельника,
ценой в три пенса, под названием "Часы мистера Хамфри". Предполагалось, что
в этом еженедельнике будут печататься не только рассказы, очерки, эссеи, но
и большой роман с продолжением, которое должно следовать не из номера в
номер, а так, как это представится возможным и нужным для задуманного мною
издания.
Первая глава этого романа появилась в четвертом выпуске "Часов мистера
Хамфри", когда я уже убедился в том, насколько неуместна такая
беспорядочность в повременной печати и когда читатели, как мне казалось,
полностью разделили мое мнение. Я приступил к работе над большим романом с
великим удовольствием и полагаю, что с не меньшим удовольствием его приняли
и читатели. Будучи связан ранее взятыми на себя обязательствами, отрывающими
меня от этой работы, я постарался как можно скорее избавиться от всяческих
помех и, достигнув этого, с тех пор до окончания "Лавки древностей" помещал
ее главу за главой в каждом очередном выпуске.
Когда роман был закончен, я решил освободить его от не имеющих к нему
никакого касательства ассоциаций и промежуточного материала и изъял те
страницы "Часов мистера Хамфри", которые печатались вперемежку с ним. И вот,
подобно неоконченному рассказу о ненастной ночи и нотариусе в
"Сентиментальном путешествии"*, они перешли в собственность чемоданщика и
маслодела. Признаюсь, мне очень не хотелось снабжать представителей этих
почтенных ремесел начальными страницами оставленного мною замысла, где
мистер Хамфри описывает самого себя и свой образ жизни. Сейчас я
притворяюсь, будто вспоминаю об этом с философским спокойствием, как о
событиях давно минувших, но тем не менее перо мое чуть заметно дрожит,
выводя эти слова на бумаге. Впрочем, дело сделано, и сделано правильно, и
"Часы мистера Хамфри" в первоначальном их виде, сгинув с белого света, стали
одной из тех книг, которым цены нет, потому что их не прочитаешь ни за какие
деньги, чего, как известно, нельзя сказать о других книгах.
Что касается самого романа, то я не собираюсь распространяться о нем
здесь. Множество друзей, которых он подарил мне, множество сердец, которые
он ко мне привлек, когда они были полны глубоко личного горя, придают ему
ценность в моих глазах, далекую от общего Значения и уходящую корнями "в
иные пределы".*
Скажу здесь только, что, работая над "Лавкой древностей", я все время
старался окружить одинокую девочку странными, гротескными, но все же
правдоподобными фигурами и собирал вокруг невинного личика, вокруг чистых
помыслов маленькой Нелл галерею персонажей столь же причудливых и столь же
несовместимых с ней, как те мрачные предметы, которые толпятся у ее постели,
когда будущее ее лишь намечается.

Оценил книгу

6,5/10
Вот за что люблю Диккенса, так за его гротескные преувеличения и противопоставления. Даже не знаю, как бы представить его прозу. Пожалуй, это завёрнутый в красивую фольгу кусок зловонного дерьма. Ты любуешься обёрткой, разворачиваешь, по-гурмански вдыхаешь этот мерзостный запах и откусываешь кусок, а под слоем дерьма оказывается нежное пралине. А под слоем пралине - чёрствый заплесневелый хлеб. И это так весело, что просто обхохочешься. Ведь что это за жизнь без юмора? Да что там жизнь! Что за смерть без юмора? Когда я наконец-то решусь суициднуться, то обязательно перед прыжком с крыши надышусь веселящего газа. Карнавальная культура же, если вы меня понимаете, лапушки.
Дико вперемешку Камю с Вудхаузом, Бальзак с Апулеем - вот оно счастье! Ах, если бы сбылась мечта моя (вот только какая - не пойму никак), то всё обязательно бы расцвело и запахло. И обязательно бы крутилась песня «Some of these days», как некий экзистенциальный бонус. Да, именно так.
Так, о чём это я? Ах, да! Когда хорошие получают награду, плохие по щщам, а сёстры по серьгам, то это такая скууука. А когда всё с точностью до наоборот, то это как-то угнетает. Люблю золотую середину, если уж не получается отхватить вершки или корешки.
Вот за всё за это я и люблю Диккенса.
И я просто не могу себе запретить воспользоваться такой удобной возможностью и не посоветовать вам всем, друзья мои и недруги, замечательнейший сериал The Bleak Old Shop of Stuff.
Вот теперь, пожалуй, всё. А то расписался тут, аки Диккенс какой ненасытный.

Оценил книгу

Я в последнее время стала качать много аудиокниг - очень уж хорошо они идут под Майнкрафт =) Где ж еще можно найти лучшее место для вдумчивого прослушивания мировой классики, как не в глубокой шахте?
С Диккенсом мое знакомство ограничивалось только "Пиквикским клубом", вынесшим мне мозги своими необъятными размерами и мельтешением сюжета, приятию чего не способствовали сжатые сроки третьего курса филфака, который, наверное, предполагал, что студенты в любой миг могут уйти во временную петлю, раз на каждый талмуд отводил по паре дней максимум. И вот сейчас, прослышав о произведении с интригующим названием "Лавка древностей", я решила продолжить с него.
Что я вам могу сказать? Это тот редкий случай, когда для меня форма оказалась превалирующей над содержанием. Прекрасный язык автора, умиротворяющая начитка - слушать было, что называется, "приятно". Я иногда выныривала из этой медитации, вопила: "Черт подери, что творят эти безумные люди?!" и тут же снова тонула, пуская пузырьки и блаженно улыбаясь.
Сюжет же для современного читателя, наверное, покажется то ли несерьезным, то ли надуманным. Девочки - они все такие нежные, прекрасные, ангелоподобные, с чахоточной бледностью на лицах. Мальчики - отважные, кидающиеся за девочек в бой, в лепешку готовые расшибиться. Родственные отношения - наполненные любовью и самопожертвованием. Любовные отношения - полнейшее дере-дере. Злодеи - гадкие, уродливые, инфернальные. Доброхоты - бегущие на край света, чтоб помочь. Все их поступки представляют собой микс из слез, пылких признаний, вскриков, обмороков, робких взглядов, наивности, заверений в дружбе и любви, щемящего сердца и нервной горячки. Это дурдом? О нееет, это сентиментализм, детка!!! Я даже в нежные школьные годы был слишком убог и циничен, чтобы проникнуться его духом. Но вот пейзажные пассажи этого стиля обожал.
А вообще печально, что книга так грустно кончается. Я-то думал, что там все будут счастливы, переедут жить в деревню и будут дружить семьями. А они не переехали Х_х Или сбежали во флот. Или сошли с ума. Или вообще трагически скончались. Сердце Хомяка наполнилось беспросветной тоской, чесслово.
Хорошая книга, пусть и унылая. Читайте ее - такой образец жанра рафинированный, что просто восхищаешься.

Оценил книгу

Какая удивительная книга! Я прочла у Диккенса пока не слишком много книг. И до сих пор любимой оставалась книга "Большие надежды", которая познакомила и влюбила меня совершенно в творчество этого писателя. Но вот теперь рядом с ней непременно и всегда будет "Лавка древностей". С каким же удовлльствием я её читала! И, что самое странное, сейчас я совершенно не знаю, что написать о ней. То есть мысли и чувства, конечно есть. Но таких, которые достойно было бы облечь в слова и выставить на всеобщее обозрение, я почему-то не нахожу. Почему-то эта книга вызвала у меня чувство какой-то беспредельной, щемящей нежности. Почему-то мне тепло от неё, не смотря даже на то, что события, в ней описываемые, далеко не радостного характера. Может быть, это от того, что сам автор описывает своих персонажей с огромной любовью и нежностью? Читая Диккенса, я уже немного привыкла к тому, что черты характеров многих героев у него слишком гипертрофированы. Если уж герой положительный, то буквально во всём. Если уж злодей, так это монстр, такой, как карлик Квилп. Представить такой ужас, как он, в человеческой жизни у меня как-то не получается. Я читала эту грустную историю старика и его внучки буквально не отрываясь. Слог автора, располагающий к неспешному чтению где-нибудь в кресле у камина, завернувшись в тёплый плед, с кружкой горячего чая или глинтвейна в руках, буквально завораживает и баюкает. Наверное, потому книга и кажется такой уютной.
Очень советую её читать и любителям автора и тем, кто ещё только планирует познакомиться с ним. Для первого знакомства книга просто великлепна!

Пятым по счету романом Диккенса была «Лавка древностей», начатая в 1840 году, в марте.

Вам покажут в Лондоне лавку. Двухэтажный деревянный домик похож на сгорбленного старичка, попавшего в толпу мрачноватых, но рослых молодцов: вокруг современные дома. За стеклами, как и полагается в антикварной лавке, видны всякие старинные предметы. Лестница, должно быть, скрипучая, ведет прямо от двери на второй этаж. Вдруг вы вспоминаете, что никакого второго этажа в книге Диккенса не указано, и вообще лавка находилась, кажется, возле Лейстерской площади, а это – Хай-Холборн. И все-таки вам говорят: «Вот лавка древностей». Большой ошибки тут нет. Это – по соседству, а той лавки все равно уже не существует, зато именно здесь находилась мастерская переплетчика, у которого Диккенс переплетал книги. Вы видите главное: над диккенсовским домиком слой за слоем громоздится город.

Хотя во времена Диккенса все строения были неизмеримо ниже, все-таки в книге про лавку древностей сказано «маленький домик»...

Даже и тогда лавка выглядела затерянной, стиснутой среди других домов, вернее, стискиваемой быстро растущими зданиями. Вся книга и написана о том, как меняется Англия, и перемены совершаются далеко не к лучшему.

В январе 1841 года весь роман был закончен и в том же году вышел отдельной книгой. Так вот, в ту пору еще делом будущего, правда, близкого будущего, 1842 года, но все же еще только будущего, было введение закона, запрещавшего принимать на работу девочек младше пяти, а мальчиков – десяти лет. Это объясняет гнетущую атмосферу всего романа, это объясняет, почему главная героиня книги Нелли, она хотя и маленькая, но, в сущности, уже взрослая. По летам маленькая, а испытания ложатся на ее плечи не детские.

С Нелли и ее дедушкой, владельцем антикварной лавки, встречаемся мы в самом начале книги. Но вскоре остаются они без крова, нужда гонит их в путь, по стране. Диккенс с умыслом направляет их в Среднюю Англию, наиболее промышленную, где прокладывали первые железнодорожные пути и возникали все новые шахтерские поселки. Герои Диккенса следуют прямо по пятам новшеств, реформ – и легче на сердце у них не становится. Бунтующих рабочих они просто пугаются, причем вместе с Диккенсом. Ужасали его и бесчеловечные условия труда, и требовательность обездоленных.

И все-таки, изобразив недовольство тружеников, Диккенс поступил очень смело. Ведь это были сторонники первого в истории организованного рабочего движения. Их называли чартистами, потому что за два года до того, как Диккенс начал писать «Лавку древностей», весной 1838-го, подали они в парламент прошение, буквально: «бумагу» (чартер, или хартию), с требованием улучшения условий, повышения заработка – одним словом, прав. Одно упоминание о чартистах пугало собственников. А Диккенс описал их пусть в мрачных тонах, но все-таки сочувственно, ибо не признать праведность их гнева он не мог.

«Работая над «Лавкой древностей», – рассказывал Диккенс, – я все время старался окружить одинокую девочку странными, гротескными, но все же правдоподобными фигурами...» Такие лица в книгах Диккенса, странные до невероятия и в то же время живые, завоевали особенное внимание читателей. Правда, авторитеты говорят, что просто так, на лондонских улицах, ни тогда, ни теперь нельзя встретить диккенсовских персонажей. Населяют они только книги Диккенса. А все-таки чего-то диккенсовского трудно не заметить в каждом англичанине. Прежде всего – причудливость, подчас привлекательная, иногда отталкивающая и всегда по-своему понятная, как понятна странная форма дерева, принявшего под натиском ветра и непогоды форму окружающей местности.

«Жил на свете человек, скрюченные ножки, и ходил он целый век по скрюченной дорожке» – стихи эти написал поэт-шутник, современник Диккенса. Диккенс развернул целую галерею лиц и фигур, скрюченных, изломанных, искаженных. Улыбки у него странным образом переходят в хищный оскал. Вежливость, безупречная вежливость, чересчур безупречная, в конце концов становится методическим тиранством. А иногда – суровость и сухость, скрывающие сердце слишком даже отзывчивое. Таковы они, диккенсовские чудаки, отличающиеся непременно и еще какой-нибудь странностью: кто без руки, кто сгорблен, кто прихрамывает... Искалечили их обстоятельства, жизнь. А если этот чудак – из чудаков злых, он и сам с усмешечками и с улыбочками калечит, притесняет и мучает окружающих. Если чудак добр, то старается уберечь от зла хотя бы самых слабых и беззащитных.

В «Лавке древностей» есть и те и другие. Среди всех выделяется, конечно, карлик Квилп, миниатюрное чудовище, спрут, цепко хватающий своими щупальцами. Тут же чудаки мечтатели, обуреваемые грезами всех оттенков, от безумной идеи вдруг выиграть целое состояние (это дедушка бедной Нелли) до мягкой мечтательности, свойственной хотя бы школьному учителю, приютившему путников (ведь у самого Диккенса были и такие учителя, которые учили совсем не розгой).

Но в первую очередь сердца читателей, современников Диккенса, тронула Нелл. Ждали кораблей с очередными выпусками, где должен был решиться вопрос: выдержит ли девочка испытания или все-таки погибнет? Ковбои смахивали слезу с заветренных лиц, когда узнали, что тяготы жизни оказались выше сил маленькой Нелл. Над ее судьбой проливал слезы требовательный критик Джеффри, а между тем самые трогательные стихи английских поэтов оставляли его совершенно холодным. Суровый историк Карлейль был потрясен ее участью. И даже Эдгар По, сам автор «ужасных рассказов», от которых волосы становятся дыбом, говорил, что смерть Нелли – слишком тяжкое испытание для читателей. Правда, потом, уже в конце века, еще один английский писатель – большой парадоксалист – утверждал, что плакать над смертью Нелли могут только люди, лишенные сердца. Это – менялись времена, менялись литературные вкусы. А кроме того, ведь у Диккенса и в самом деле некоторые описания были не трогательными по-настоящему, а всего лишь слезливыми.

Да, и это было у Диккенса. Умел заставить смеяться, умел заставить и плакать, но не всегда средствами дозволенными, отвечающими требованиям высокого искусства.

На книгах Диккенса вообще сказывались условия его работы. Например, размеры романа. Они были предопределены. Должны были выйти двадцать выпусков, не больше и не меньше, потом должно было получиться два или три тома, в зависимости от заказа. Романы приспосабливались и к «продолжению», к «семейному чтению», которое становилось тогда популярно. В предисловии к отдельному изданию «Лавки древностей» Диккенс рассказал, что первоначально, поскольку роман предназначался для журнала «Часы мистера Хамфри», рассказчиком всей истории должен был стать сам мистер Хамфри. Потом выступили на страницах повествования живые герои, и мистер Хамфри оказался не нужен. «Когда роман был закончен, – говорит

Диккенс, – я решил освободить его от промежуточного материала». И не освободил. Все это так и осталось и несколько мешает читателю.

А все-таки «Лавка древностей» сделала Диккенса властелином читательских сердец. Понимая прекрасно, чем же он так тронул читающую публику, Диккенс и в дальнейшем не расстался с затронутыми темами, с лицами, однажды обрисованными, хотя, разумеется, он не повторял прежнего, а развивал, зорко наблюдая за окружающим.

Вновь и вновь на страницах его книги появятся дети, особые диккенсовские дети, маленькие взрослые. Это будет Поль Домби из романа «Домби и сын», и его преждевременная смерть заставит пролить, пожалуй, не меньше слез, чем кончина Нелли; причем эта детская смерть, описанная Диккенсом, уже более зрелым Диккенсом, и современного читателя не оставит равнодушным. Это будет Дэвид Копперфильд из «Истории Дэвида Копперфильда», которую Толстой прочел впервые в молодости и, вспоминая в старые годы, какое же впечатление произвела на него эта книга, поставил: «Огромное».

Диккенс по-прежнему пристально будет следить за меняющимся обликом современной ему Англии. Со временем напишет он о трудовой Англии целый роман «Тяжелые времена».